Анюткина, лихо перескочив через глубокую серую лужу, открыла дверь маршрутки и забралась в салон. Внутри пахло чьим-то нежелательным парфюмом со стороны увесистой дамы и табачным дымом со стороны водителя. Водителя Анюткина видела впервые в жизни, а вот лицо увесистой дамы ей было хорошо знакомо. И, как выяснилось, не только ее.

Впереди Анюткиной восседала чета Ромашовых.



Мадам Ромашова, чьи духи заставляли присутствующих пассажиров восславлять изобретателей воротников и шарфов, была женщиной Толстовских идеалов: тучная, румяная, с черными кудрями, квадратным подбородком и маленькими черными усиками над верхней губой. На груди у нее, поверх пальто и цветастой шали, висел мобильный телефон.

Напротив мадам сидели двое ее детей: Светочка и Антон.



Антон был тайно влюблен в Анюткину, но не за какие-то выдающиеся качества, и уж тем более не за ее кроткий нрав и светлую душу, а просто потому, что рос с нею с детства в одном доме, наблюдал за ее развивающейся красотой и трепетно растил свое сердечное чувство к девушке.

Мадам Ромашова с Антоном не жила, хотя и приезжала навестить своих деток два-три раза в неделю... и по выходным. А жила с Антоном его сестра. Вернее, Антон жил с ней, с ней и с ее мужем. И Антон, и, в сущности, Светочка были бескомпромиссными нахлебниками. Не так давно парень был обременен участью укладчика, а теперь муж Светочки обременен очередным сожителем, "сосущим с него кровь".

Но кто действительно являлся искусным кровопийцей, так это его жена. Рослая, знойная девица, унаследовавшая материнские черты. Разве что путем стараний мужа усов у нее временно не наблюдалась.



Светочкина жизнь крутилась вместе с самой Светочкой у зеркала, и даже ее отражение, по мнению его хозяйки, ей завидовало.



Светочка тряслась в подъезжающей к кольцу маршрутке, то и дело наваливаясь на своего худого брата, и снимала крупные золотые серьги, виноградными гроздями свисавшие с ее ушей. Всю свою умственную деятельность она сосредоточила на том, чтобы решить, что из украшений оставить на себе. Красивый изумрудного цвета шарф делал ношение сережек невозможным, так как они начинали топорщиться по сторонам. Но, сняв их, Светочка почувствовала, что выглядит слишком дешево, поэтому нацепила серьги обратно и размотала шарф. Машина подъехала, все вывалились на улицу. Шел мокрый снег, залетавший за шиворот и терзающий ее нежную кожу. У Светочки даже слезы выступили на глазах от обиды. Она накинула шарф, нервно схватила мать и брата под руки, и они наскоро скрылись за углом красного кирпичного дома.

Серьезнее проблем Светочка не знала.



Анюткина вышла вслед за Ромашовыми, так и оставшись ими незамеченной. Городская природа играла с нею в снежки и отмечала все свои попадания шумными вихрями.

В мечтах Анюткиной светились золотые грозди пары серег, и ей так хотелось отщипнуть от каждой из них по виноградине и вставить себе в уши.