hester of mercy
Сегодня, в Пятницу 13-го, я стою, высунувши голову в окно, и совершенно не боюсь упасть. Не могу бояться: сирень, обхватив своими нежными руками мою шею, тянет меня за собой, и я уже почти не могу дышать воздухом - лишь только ей.
... Он срезал пару ветвей карманным ножиком, спугнув одиноко задремавшую серую птичку. Поднес к носу - блаженство растеклось по всему телу теплым сладким молоком, смешанным с нектаром пышного цвета махровой лозы сирени. Он бодро зашагал к Ее подъезду и, миновав все преграды (домофон, лестница, лифт, снова лестница), через пару минут уже стоял у Ее двери. Звонок-глазок-объятья. Она восторженно прижала к себе подаренный букет. Не смывая улыбки с лица, Он помыл руки. Подошел к Ней, а на столе уже ютилась прозрачная ваза, стараясь удержать раскинувшиеся над ней ветви сирени.
Сирень смотрела на них тысячей внимательных глах, ласкала их тысячей румяных щек. Пела им песни. Песни о том, как родилась когда-то так давно и где-то так далеко, как глядела на мир, дрейфующий по частицам - всегда быстро и всегда мимо. Как тянуло ее цветущую душу ясное солнце и как закалял ее стройное тело ревнивый дождь. Как наступил день великого странствия, и летела она сквозь порывы скользкого ветра, навстречу к тяжелым воротам, ведущим в неизведанную тайную жизнь. Как вели ее сквозь темные кручи на вершину каменной горы, как пестрели розовым, зеленым, голубым на этой вершине удивительнейшие полотна неизвестных художников; как промчались мимо невиданные звери, устремляя за собой двух странников: бородатого, рослого, и совсем маленького, с озорными рыжими вихрами на макушке; как попала она в узкий мрачный коридор, туннель, ведущий еще выше, но без единого просвета, лишь с тусклым огоньком, разжигающим надежду. Пела о том, как было страшно и о том, как было волнительно это ее пушествие, и как славны прикосновения прекрасной юной девы, хранительницы дивного замка на вершине холма, и как хорош собой статный молодец, что провел ее сюда, и как приятно ей петь им о своем незабываемом приключении, которое ей удалось пережить.
Он и Она слушали песню, сидя рядом, а когда она смолкла, спелесись руками и задремали. Дремала и сирень. И даже птичка, которую спугнули с ветки, - уже на другом дереве у другого подъезда в другой предвечерней тиши.
... Он срезал пару ветвей карманным ножиком, спугнув одиноко задремавшую серую птичку. Поднес к носу - блаженство растеклось по всему телу теплым сладким молоком, смешанным с нектаром пышного цвета махровой лозы сирени. Он бодро зашагал к Ее подъезду и, миновав все преграды (домофон, лестница, лифт, снова лестница), через пару минут уже стоял у Ее двери. Звонок-глазок-объятья. Она восторженно прижала к себе подаренный букет. Не смывая улыбки с лица, Он помыл руки. Подошел к Ней, а на столе уже ютилась прозрачная ваза, стараясь удержать раскинувшиеся над ней ветви сирени.
Сирень смотрела на них тысячей внимательных глах, ласкала их тысячей румяных щек. Пела им песни. Песни о том, как родилась когда-то так давно и где-то так далеко, как глядела на мир, дрейфующий по частицам - всегда быстро и всегда мимо. Как тянуло ее цветущую душу ясное солнце и как закалял ее стройное тело ревнивый дождь. Как наступил день великого странствия, и летела она сквозь порывы скользкого ветра, навстречу к тяжелым воротам, ведущим в неизведанную тайную жизнь. Как вели ее сквозь темные кручи на вершину каменной горы, как пестрели розовым, зеленым, голубым на этой вершине удивительнейшие полотна неизвестных художников; как промчались мимо невиданные звери, устремляя за собой двух странников: бородатого, рослого, и совсем маленького, с озорными рыжими вихрами на макушке; как попала она в узкий мрачный коридор, туннель, ведущий еще выше, но без единого просвета, лишь с тусклым огоньком, разжигающим надежду. Пела о том, как было страшно и о том, как было волнительно это ее пушествие, и как славны прикосновения прекрасной юной девы, хранительницы дивного замка на вершине холма, и как хорош собой статный молодец, что провел ее сюда, и как приятно ей петь им о своем незабываемом приключении, которое ей удалось пережить.
Он и Она слушали песню, сидя рядом, а когда она смолкла, спелесись руками и задремали. Дремала и сирень. И даже птичка, которую спугнули с ветки, - уже на другом дереве у другого подъезда в другой предвечерней тиши.