Я могу предсказать, каким будет твое поведение, а ты можешь лишь предсказать, что мое поведение будет непредсказуемым. В свою очередь твое поведение захочет догнать мое в своей непредсказуемости, и получится с хрустящей корочкой идиотизм.
Тебе это нужно?
Послушай теперь ты. Ты... ты такой славный. У меня никогда не было столько эмоций к одному человеку. И спасибо тебе. За слова, за поддержку, за отношение. Ты не боишься совершать ошибки, не боишься следовать за своими чувствами, а это так важно. Всегда. Везде. Для всех. Для меня!.. Спасибо тебе =)
Я чувствую себя опустошенной. Руки трясутся. Но горечи нет.
Тяжело, когда умирает любовь. Пусть на последнем издыхании, - но дышит ведь еще.
Я бы хотела никогда не прощать человеку того, что было со мной вчера.
Но у меня не получится.
Душа - это нечто цельное, неделимое, а потому болит целиком, заполняя собою все тело, оттого и по всему телу боль. Нестерпимая.
И это, конечно, пройдет.
Я боюсь, что чувство рвения вперед, смелый взгляд в будущее скоро улетучится, и я буду тосковать. А я буду. Это неизбежно. Потому что такая любовь не проходит мгновенно. И уж тем более, не забывается. Сразу.
А я все еще держусь за нее, страшно отпустить. Как связку воздушных шариков. Здорово, когда они летят - такие разноцветные крапинки на небе. А потом они исчезают из поля зрения, и все. Я не знаю, в пользу чего сделать шаг. Ведь он решающий. Понятно, дело в привычке, привязанности и... в страхе.
И ждать помощи неоткуда. Тот, кто повинен в том, что происходит (скажем так, участник), не хочет с этим возиться - это лишь моя проблема. Отсюда - решать мне.
Господи! Подари мне амнезию! Или на крайняк, пофигизм.
Это позднее зажигание. Определенно. Даже сериал какой-то аргентинский посмотрела, где хоть всем героям на месте и не сидится, что они все шастают по дому и совершенно случайно оказываются свидетелями самых личных разговоров и сцен,.. там такая любовь. Ну такая любовь, ебт. Я умираю как хочу этой самой латиноамериканской слащавой любви, героических выкриков, сумасшедших поступков, пусть и в несколько смягченной форме.
Плачу, когда смотрю на счастливые лица влюбленных. Самое красивое, самое...
Честно признаюсь, пишу, потому что нравится. Игра слов, игра эмоций, и глаз радует. Поэтому не люблю говорить, а болтать - всегда пожалуйста.
Раньше я этого не понимала. Как не понимают многие другие, которые тщетно пытаются раскрыть необъятный внутренний мир, донести какую-то великую (а потому уже давно известную) истину до народа и т. д.
Впрочем, это понимание ничего не дает. Писательский дар (если он, конечно, был) пропал. Как, собственно, и усидчивость.
В детстве я очень не любила спать. Поэтому запыпала я поздно, просыпалась рано, а днем категорически отказывалась хоть на часок прилечь подремать.
Я точно буду вспоминать их слова, потому что я им верю. И мне приятно, хоть никто и не подаст виду, что их говорил.
И мне приятно думать о том, что мы - пусть и в последний день школьного года - были вместе.
Что-то омрачало. Но было ожидаемо. Выпивка, сосиски, гитара, отрубы, признания в любви, все дела... Я помню, кто-то пытается меня поцеловать, кто-то заверяет в том, что я красивая, умная, циничная, но "совершенно не ценю дружбу", впрочем, как и все остальные.
Мне грустно вспоминать. Хочется плакать. Слишком поздно понимаешь, как любишь, и вряд ли кто-то захочет это понимание во что-то воплотить.
Ощущение будто вокруг - овсянка. Все такое серое, липкое, сопливое и мерзкое на вид. Да и на вкус. Зато переполнено полезным эффектом. Плывешь в этой каше, разгребаешь ее, противную, руками и ни хрена не видишь, что там впереди.
Мне бы к морю...
Чувствую себя овсянкой. Но от неблагозвучных слов откажусь.
Налаживаю испортившиеся отношения с мамой. Мы такие разные. Она приехала - такое хрупкое, беззащитное, мирное создание, такое нежное и светлое, совсем не предназначенное для существования среди этих куриц, что ее окружают. Мне неуютно жить с ней. Шумно. Но к черту психозы - я ее люблю.
Идиотизм. В порыве чувств удалять дневник из избранных, потом в порыве уже других чувств добавлять, потом снова удалять...
Немыслимо чудовищный день. Мало того, что нелюбимое-недорогое учебное заведение портит планы и добавляет кучу новых проблем, дык еще и лишает единственной радости - последнего звонка. Ну и в завершение - дождь.
Мне прислали сцылки на фотографии сборной Франции по рэгби. Ну, например, эта. Или эта. Ну или вот эта. И напоследок.
И другие.
Мальчики милые. Правда, мордашками многие не вышли. Печальное зрелище - такие тела (!) и такие лица =(. Поймала себя на мысли, что мужские задницы в голом виде меня совершенно не привлекают, так же, как не привлекают и вымазанные маслом могучие торсы. Мускулистые ляхи портят все впечатления от животиков. Понравился один, но вот эта поза его...
Такой день, "когда хочется носить чистую одежду на вымытом теле, с обновленной душой". Воздух обжигает грубоватым здравым смыслом, и не хочется ничего делать. Просто потягиваешься и думаешь, что он потрясающе хорош.
В который раз задумалась над тем, что мою любовь себе подчиняют все больше незамысловатые вещи, холодный кофе со сливками, к примеру, или там плеск горячей воды в набирающейся ванне. Более сложные - уже атмосфера для разнообразных видов и рас; более сложные не успеваешь осознанно любить, - только погружаться в них.
Хотя это, конечно, заблуждение.
Один человек как-то раз сказал мне, что хочет умереть. Я спросила, зачем. Но он ответил, почему. Потом мы вместе поели шоколаду и остались оба живы.
Когда я смотрю на вас, на нее, которая как я, тогда, давно; на тебя, пылкого, наивного и нелепого; на вас, что иронизируют, упрямятся, философствуют, на вас, что выдумывают, а потом смеются над своими же выдумками,.. я чувствую себя неповторимой.